На другой день Иисус восхотел идти в Галилею, и находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною.
Филипп же был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром.
Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета.
Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри.
Иисус, увидев идущего к Нему Нафанаила, говорит о нем: вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства.
Нафанаил говорит Ему: почему Ты знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя.
Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев.
Иисус сказал ему в ответ: ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего.
И говорит ему: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому.
(Библия. Новый завет. Евангелие от Иоанна. Глава 1, стихи 43-51)
По преданию Церкви евангельский Нафанаил есть одно и то же лицо с апостолом Варфоломеем; таким образом, он четвертый из числа призванных Спасителем (после Андрея, Перта и Филиппа). Встреча Нафанаила со Христом описана евангелистом Иоанном Богословом весьма подробно, что, как и все в Священном Писании, не может быть случайностью. И вряд ли мы ошибемся, если предположим, что главное содержание этой встречи – обретение веры. Жажда – призвание – сомнение – встреча – вера. Эта лестница духовного восхождения отображена в представляемой иконе цикла Предвечный совет «Призвание Нафанаила».
Жажда встречи и призвание: вот та антиномия богообретения, которая объединяет в себе и свободу человека в поисках Истины, и призвание Свыше («Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день»[1]). Родник веры в сердце открывается не сам по себе; ключ к нему – в руках Божьих. Однако, повернут он может быть только тогда, когда сам человек жаждет встречи с Богом. Таковая жажда изображена иконописцем в образе моления (размышления) Нафанаила под смоковницей. Этот эпизод, хронологически предшествующий встрече со Христом, помещен с обособленной сфере, парящей в самом центре иконы. Подчиненные динамике сферы все элементы изображения говорят о совершенстве и гармонии творения, жаждущего встречи с Творцом. Древо, травы и даже каменная природа скал словно участвуют в танце прославления – «Благословите, горы и холмы, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите Господа, все произрастания на земле, пойте и превозносите Его во веки».(Библия. Ветхий Завет. Книга пророка Даниила. Глава 3. Стихи 75, 76).
В центре осененная ликованием природы фигура Нафанаила, поза которого вмещает полноту духовного искания – и коленопреклоненное смирение, и порыв к Небу. Это – начало пути к Богу. И тут же, в основном поле иконы, мы видим ответ Господа: Нафанаил встречает Мессию.
Каким образом произошла встреча? К Нафанаилу пришел его друг, Филипп, ранее уже призванный Христом, и позвал за собой. Таковой путь к Богу естественен в Церкви: это путь доверия к собрату, путь дружбы. Дружба – одно из ключевых понятий Писания; для Христа его ученики не рабы, но друзья[2] – «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего»(Иоанн.15.15). Друг делиться с другом сокровенным, и тот принимает сие в доверии и любви: это путь любви земной, открывающий дорогу к Любви Небесной. Отцы Церкви говорили: «Никто[3] не может прийти ко Христу, если не увидит в глазах ближнего отсвет Божественной Любви». Вот такое сияние, рожденное встречей со Христом, увидел Нафанаил в глазах своего друга Филиппа, и доверился ему.
Но, в то же время, в сердце Нафанаила все еще живет сомнение. Выражает он таковое словами: «Из Назарета может ли быть что доброе?». Это сомнение – не грех или ошибка Нафанаила. Напротив – знак его трепетного и рассудительного отношения к столь важному вопросу. Возможность сомнения – следствие великого дара свободы, и именно оно – залог ценности совершаемого выбора. В то же время сомнение – следствие духовной брани, так называемый прилог искусителя. Победа над искушением – итог духовной брани, которая необходима каждому человеку на его пути к Богу.
Столь важные и сложные духовные состояния прекрасно выражены иконописцем в представляемой иконе. Образ Нафанаила в центральной части основной композиции – преклоненная на одно колено фигура, скорбное склонение головы, лик с прикрытыми глазами – единовременно выражает как сомнение, так и все крепнущую надежду, сопряженную с глубочайшим смирением.
Господь ждет, встречает будущего ученика, но и Сам делает шаг ему навстречу. Одна рука протянута к Нафанаилу, другая – благословляет.
Глава Спасителя преклонена к сомневающемуся Нафанаилу, на лице Его улыбка радости, радости о спасаемом чаде – «…угодно Спасителю нашему Богу … чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (2Тим.2.3,4). Сомнение Нафанаила не богопротивно; и Господь простыми словами отвечает на сокровенные мысли человека. Теми словами, которые нужны были Нафанаилу, дабы победить искушение: «прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя». На иконе слова Христа овеществлены; они, словно целительный елей, изливающийся из уст Спасителя, огибают и омывают фигуру Нафанаила. Бог отвечает человеку.
Вокруг центральной сцены изображены еще четыре фигуры. Это участники встречи, апостолы Андрей, Петр, приведший Нафанаила Филипп, а также Иоанн Зеведеев. Трое друзей Нафанаила переживают за него; об этом ясно говорят их позы, движения, выражения лиц. Они молятся за своего друга, и их любовь, участие, молитва помогают тому обрести Истину.
Несколько по иному изображен апостол Иоанн. Он как бы вне происходящего события, обернувшись назад, стоит за спиной апостола Петра. Это – не художественно-композиционный прием для иконописца. Как известно, апостол Иоанн сам непосредственно не был участником изображаемой встречи. Но именно он один описал её, причем весьма подробно – следуя рассказам друзей, а, возможно, и самого Нафанаила (Варфоломея). Апостол, ставший евангелистом и получивший имя Богослова, чувствовал, насколько значимо сие на первый взгляд простое событие – в нем сокрыты все основные пути и этапы обретения веры. Потому присутствие апостола Иоанна на иконе не только не случайно, но и необходимо.
Итак, главный сюжет иконы – обретение веры как. Что же такое – вера? Это удивительный дар Свыше, и в то же время – естественное состояние непомраченной человеческой души. «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом»(Евр.11.1), высшая форма познания, одновременно – условие и исполнение духовной жизни, единственный способ полноценного бытия. Наконец, и это важнее всего, она дает временному произрасти в Вечное, ибо как вера в блаженное бессмертие невозможна без веры в Бога, так и вера в Бога бессмысленна вне веры в бессмертие души: «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна»(1Кор.15.13,14). Таким образом, вера, понятая как прорыв ограниченного сознания к Истине, ограниченного существа – к Абсолюту, ограниченного бытия – к вечности, есть «единое на потребу» в созидании высшего достоинства личности. «Жив Господь, Который сотворил нам душу сию, …жива будет душа твоя»(Иер.38.16,17). Пожалуй, это самое ценное и в то же время очевидное открытие, доступное человеку в сей жизни.
Путь обретения веры как краеугольный вопрос спасения[4] определен Премудростью Божьей на Предвечном Совете. И потому икона «призвание Нафанаила» органично входит в представляемый иконописный цикл. Знаком сего на иконе является лейтмотив цикла – парящие в надмирных сферах ангелы Предвечного совета. Однако в настоящей иконе три ангельские сферы дополнены симметрично (ромбом) расположенной четвертой сферой – сферой мира сего. В этой сфере изображен молящийся под смоковницей Нафанаил. Невозможно не заметить, что все четыре сферы совокупно образуют знак креста, и это, конечно, опять же не случайность. Вера и крестоношение связаны так же неразрывно, как связаны Рождество и Пасха.- «… кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником».(Лк.14.27). Без несения креста скорбей мира сего нет Спасения, как нет Воскресения без Голгофы. Именно такое виденье христиансва – крест земных скорбей и небесная радость богообщения – образно запечатлено в верхней части композиции иконы «Призвания Нафанаила».
Таким образом, мы видим, что в представляемой иконе цикла Предвечный Совет взору наблюдателя раскрывается не только эстетическая красота созданного мастером произведения искусства, но и выраженное традиционным для иконы символическим языком откровение о глубинах христианского мирочувствия, обобщающее многие стороны духовной жизни, богоискания и богопознания.
[1] – Евангелие от Иоанна. Глава 6. Стих 44.
[2] – Исследованию понятия дружбы в христианском контексте посвящена глава «Дружба» фундаментального труда священника Павла Флоренского «Столп и утверждение истины». Далее мы помещаем несколько фрагментов из этой главы: «Для христианина всякий человек— ближний, но вовсе не всякий — друг. И враг, и ненавистник, и клеветник — все же ближний, но даже и любящий — не всегда друг, ибо отношения дружбы глубоко индивидуальны и исключительны. Так, даже Господь Иисус Христос называет апостолов своими «друзьями» лишь пред расставанием с ними, совсем на пороге своей крестной муки и смерти (Ин 15:15). Следовательно, наличность братьев, как бы любимы они ни были, не устраняет еще необходимости друга, и — наоборот. …….. В своих пред-чувствиях грядущего христианства древность выдвигала и ту, и другую сторону церковной жизни. Нет надобности, конечно, указывать примеры. Полезнее отметить двумя-тремя беглыми чертами, как последующая мысль смотрела на дружбу. ……… «Двум лучше, чем одному, так как у них есть доброе вознаграждение за труд их; потому что, если они упадут, то один поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а «другого нет, который поднял бы его. Также, если лягут двое, то тепло им; а одному как согреться? И если станет пересиливать кто-нибудь одного, то двое противо-станут ему. И нитка втрое сплетенная, не скоро порвется» (Ек 4:9-12). Это — относительно жизненной взаимо-помощи. Но далее: взаимным трением и приспособлением друзья воспитывают друг друга: «железо острит железо и человек острит взгляд друга своего» (Притчи 27:\17). Самая близость друга радостна: «Масть и курение радуют сердце, но сладкая речь друга лучше душистого дерева» (Притчи 27:9). Друг — опора и покров в жизни: «верный друг— крепкая защита; кто нашел его, нашел сокровище. Верному другу нет цены, и нет меры доброте его. Верный друг— врачевство для жизни, и боящиеся Господа найдут его. Боящийся Господа направляет дружбу свою так, что каков он сам, таким делается и друг его» (Сup 6:14-17).
Чрез утилитарно-практические соображения о выгоде: и приятности дружбы тут явно сквозит духовная оценка дружбы, и она выступает еще более явно и ясно, если вспомнить те обязанности, которые требуются в отношении к другу. Истинный друг узнается лишь в несчастии: «друг любит во всякое время и сделается братом во время бедствия» (Притчи 17:17). Должно быть верным другу: «Не покидай друга твоего» (Притчи 27:10), говорит Премудрый, а Сын Сирахов высказывает ту же мысль полнее: «Не оставляй старого друга, ибо новый не может сравниться с ним: друг новый —то же, что вино новое; когда оно сделается старым, с удовольствием будешь пить его» (Сир 9:12-13). Помощь другу есть «приношение Господу» (Сир 14:11), и потому, «прежде, нежели умрешь, делай добро другу, и по силе твоей простирай твою руку, и давай ему. Не лишай себя доброго дня, и часть доброго желания да не пройдет мимо тебя» (Сир 14:13-14); и еще: «Не забывай друга в душе твоей, и не забывай его в имении твоем» (Сир 37:6). Друзья связаны теснейшим единством: «иной друг более привязан, чем брат» (Притчи 18:24), и поэтому дружба ничем не может быть разрушена, кроме как тем, что направлено прямо, против самого единства друзей, что ударяет в сердце Друга, как Друга, — вероломством, издевательством над самою дружбою, над святынею ее: «Наносящий удар глазу вызывает слезы, а наносящий удар: сердцу возбуждает чувство болезненное. Бросающий камень в птиц, отгонит их; а поносящий друга расторгнет дружбу. Если ты на друга извлек меч, не отчаивайся: ибо возможно возвращение дружбы. Если ты открыл уста против друга, не бойся: ибо возможно примирение. Только поношение, гордость, обнаружение тайны и коварное злодейство могут отогнать всякого друга» (Сир 22:21-25)…»
[3] – В данном случае «никто» – риторическое преувеличение, говорящее не о законе, но о норме.
[4] – Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. (Мрк.16.16)
Цикл икон «Предвечный совет» первая икона, «Живоначальной Троицы»
Цикл икон «Предвечный совет» вторая икона, «Сотворение Адама»
«Наречение имён Адамом» – третья икона цикла «Предвечный совет»
«Прииде Мати Господа моего ко мне» – четвертая икона цикла «Предвечный совет»
«Рождество Христово» – пятая икона цикла «Предвечный совет»
«Радуйся, Радосте наша» – шестая икона цикла «Предвечный совет»